Творчество

[mgrt33]

Клише № 32. Холмс героически признает свои чувства к Уотсону, несмотря на свою неспособность к эмоциям

Автор: Magreta33
Название: Жгучая тайна
Фандом: Шерлок Холмс 09
Персонажи: Холмс, Ватсон
Рейтинг: PG
Жанр: Романтика


Мистер Шерлок Холмс обычно завтракал поздно. Но сегодня, когда я покинул свою комнату, он уже сидел за столом, жадно поглощая яичницу и последние новости из утренней газеты. Я плохо спал прошлую ночь и чувствовал себя слегка взвинченным, но старался ничем не выдать своего волнения. Впрочем, мой друг был так сильно увлечен чтением, что, мне показалось, он и не заметил, как я присоединился к нему.
Я налил себе кофе и хотел уже было спросить Холмса, что в новостях так привлекло его внимание, как вдруг увидел на кресле аккуратно завернутый в синий бархат небольшого размера квадратный предмет.
- Что это, Холмс?
Холмс рассеянно поднял глаза и, проследив за моим взглядом, снова уткнулся в газету.
- Посыльный доставил сегодня с утра. Любопытная вещица.
- Можно взглянуть?
- Валяйте.
Я аккуратно взял с кресла завернутый предмет, поставил его на стол и открыл. Это была изумительно сделанная из красного дерева шкатулка для бумаг. Благородный цвет драгоценной древесины оттенялся по всему периметру крышки металлическими виньетками. Не было сомнений, что шкатулка отделана чистым золотом.
- Холмс?
Мой друг снова оторвался от газеты, и, улыбнувшись, спросил:
- Ну что, Ватсон, нравится?
- Очень красивая. Но, позвольте, кто ее прислал?
Мой друг пожал плечами и снова улыбнулся.
- Представляете, аноним. Миссис Хадсон сказала, что пришел посыльный, сказал, что у него посылка для мистера Шерлока Холмса, передал шкатулку и все. Никаких объяснений, кроме того, что это подарок.
- Подарок? Ну, учитывая то, какой сегодня день, думаю, что это скорее признание.
Холмс удивленно воззрился на меня и наконец отложил свою газету.
- Ватсон, впервые за все время нашего знакомства я совершенно сбит с толку, тогда как вы, мой друг, явно понимаете больше меня. Что за дата сегодня, неужели день покаяния, и кто-то таким оригинальным образом сделал признание в краже шкатулки?
Я расхохотался.
- Это элементарно, Холмс! Сегодня 14-е февраля, день Святого Валентина, праздник всех влюбленных. В этот день принято признаваться в нежных чувствах и дарить подарки любимым. Похоже, кто-то в вас влюблен.
Последнюю фразу я добавил уже вполне серьезным тоном. Холмс выглядел озадаченным.
- Я и не знал об этом празднике, Ватсон. Я и не мог о нем знать, его суть мне чужда. Как вы уже догадались, я не способен на какие-либо проявления чувств и эмоций, касающихся любви. Признаться, если бы вы не сказали мне о празднике, то я вряд ли нашел бы причину для столь оригинального подношения. Если вы правы, что, скорее всего, так и есть, то загадочный даритель должен испытывать очень глубокие чувства ко мне. Я кое-что смыслю в антиквариате, и, поверьте, эта вещица очень дорогая.
- Что ж, Холмс, вы уже попытались, используя дедуктивный метод, выяснить личность дарителя?
- Пока нет, я был озадачен, но не заинтригован. Однако после вашего разумного предположения о том, что это своеобразное признание в любви, я, не будучи сентиментальным, теперь с удовольствием побьюсь над этой головоломкой.
- Холмс, но ведь это невероятно. Ни записки, ни карточки. Неужели это возможно?
Мой друг неторопливо набил трубку, затем закурил. По комнате начал быстро распространяться запах его крепкого табака.
- А мы попробуем. Вы первый, Ватсон. Итак, что вы можете сказать о личности того, кто прислал шкатулку?
Я аккуратно покрутил в руках дорогую вещицу. На ней не было никаких отметин и следов. Я пожал плечами.
- Пожалуй, могу только сказать, что ваша тайная обожательница очень богата, если может себе позволить преподнести такой подарок, и, вероятнее всего, она замужем.
Холмс удивленно вскинул брови.
- Почему вы решили, что дама не свободна?
- Не уверен, но думаю, что она не хотела бы, чтобы кто-нибудь узнал о ее тайной сердечной привязанности к вам. Согласитесь, если бы дама была свободна, то ей было бы незачем скрывать свои чувства, в том числе и от вас.
Холмс неопределенно хмыкнул, однако взял из моих рук шкатулку и начал очень тщательно ее рассматривать. Затем он, явно чем-то заинтересовавшись, схватил со стола лупу и начал подробно изучать поверхность шкатулки. Затем он откинулся на спинку стула и торжествующе посмотрел на меня.
- Браво, Ватсон! Я вижу, с каким рвением вы пытаетесь освоить мой дедуктивный метод. Однако вынужден вас разочаровать: большинство ваших выводов ошибочно. Пожалуй, соглашусь лишь с тем, что наш таинственный даритель хотел бы сохранить в тайне свое имя. Остальное, увы, в корне неверно.
Я нисколько не обиделся на моего друга, поскольку уже привык к тому, что Холмс, давая мне возможность применить его дедуктивный метод, после с легкостью опротестовывал все мои выводы.
- Холмс, вы хотите сказать, что эту шкатулку подарил мужчина?
- Именно, дорогой друг.
- И он не богат?
- Да, определенно.
Я в недоумении уставился на своего друга.
- Но… как?
Холмс рассмеялся.
- Вот, возьмите лупу, и постарайтесь, тщательно изучив поверхность шкатулки, найти то, что позволило мне сделать такие выводы.
Я взял лупу и стал дотошно рассматривать крышку шкатулки дюйм за дюймом. Через пару минут я огорченно подытожил:
- Я не нашел ничего.
- Неужели совсем ничего, дорогой друг?
- Ну, только в одном месте у края крышки на виньетке есть маленькая гравировка: буква G. Вы хотите сказать, что сделали свои выводы лишь из этой литеры?
Холмс переместился в кресло, где недавно лежала шкатулка, и с самодовольной улыбкой наблюдал за моей растерянной физиономией.
- Именно так, Ватсон. Присаживайтесь, я поделюсь с вами ходом своих мыслей.
Я оставил драгоценную шкатулку на столе и опустился в кресло рядом с Холмсом.
- Ну что же, приступим. Теперь, когда вы увидели эту маленькую буковку, что вы можете сказать о том, с какой целью она могла быть нанесена на шкатулку?
- Первое, что приходит в голову, что это инициалы ее владельца, начальная буква имени или фамилии.
- Отлично, Ватсон! Вы обратили внимание, как замысловато она написала? Это не просто первая буква фамилии, это своего рода знак. Если бы вы изучали историю самых известных в Англии родословных, то без труда узнали бы эту литеру. Она вам не знакома?
Я смутился, осведомленность Холмса в некоторых вопросах внушала мне почти священный трепет. Я чувствовал себя неловко. Мой друг, увидев мое замешательство, быстро продолжил:
- Подобное написание литеры G характерно для одной из самых почитаемых в Англии фамилий. Грэм. Из этого я делаю вывод, что владельцем шкатулки некоторое время назад был лорд Грэм. Я слышал о его пристрастии «клеймить» свои личные вещи.
Я сидел потрясенный и сбитый с толку.
- Лорд Грэм? Господин министр? Холмс, лорд Грэм скончался около четырех месяцев назад.
Холмс, казалось, был нисколько не опечален этим фактом.
- Да, я знаю.
Я не сдавался.
- В газетах писали, что согласно завещанию покойного, вся мебель и предметы интерьеры должны быть проданы на аукционе, а вырученные деньги лорд Грэм отписал благотворительным организациям. Значит, кто-то купил на аукционе эту шкатулку и подарил ее вам. Боюсь, что вряд ли вам удастся проследить, кто купил именно эту вещь.
- Не совсем так, Ватсон. Видите ли, по роду своей деятельности я иногда попадаю в поле зрения высокопоставленных особ, которые обращаются ко мне за помощью. В процессе общения и консультаций я также получаю некоторую сугубо конфиденциальную информацию. Однажды я получил сведения о том, что скрывает от публики лорд Грэм.
Я взволнованно слушал своего друга.
- И что же? Вы можете сказать?
- Учитывая определенные обстоятельства, думаю, что могу вам раскрыть секрет лорда Грэма: господин министр много лет скрывал свою тайную страсть к мужчинам. Его привлекали исключительно молодые люди в возрасте до 30 лет.
Я не верил своим ушам. Меня поразило, что Холмс совершенно спокойно говорил об этом, на его лице не было ни отвращения, ни осуждения.
- Холмс, там, на Олимпе, вам очень сильно доверяют, если не испугались, что в ваши руки попала столь скандальная информация.
Холмс удовлетворенно потер руки и вынул трубку изо рта.
- Еще один интересный факт, Ватсон. Видите ли, среди влиятельных членов парламента существует небольшая группа, как бы выразиться, приверженцев пристрастий лорда Грэма. У них даже есть свой закрытый клуб. Так вот, в завещании указано, что участие в аукционе могут принять только члены этого клуба, то есть приобрести предметы интерьера и мебель могли только мужчины и только определенной сексуальной ориентации. Поэтому я сделал вывод, что эта шкатулка подарена мне мужчиной.
- Допустим. Но почему вы решили, что этот мужчина не богат? Нет сомнений, что шкатулка обошлась таинственному дарителю в крупную сумму.
- Детали, Ватсон, детали. В них кроется суть всего происходящего. Смотрите, некий человек приобрел на аукционе очень дорогую шкатулку. Он хочет ее подарить. Но, вместо того, чтобы красиво и со вкусом упаковать столь ценный подарок, он заматывает шкатулку в бархатную ткань и отправляет с посыльным. Что это, небрежность? Вряд ли. Полагаю, что неизвестный даритель потратил все деньги на то, чтобы выкупить шкатулку, и поэтому был просто не в состоянии оплатить более или менее дорогую обертку. Вот так, Ватсон, ваша богатая замужняя дама превратилась во влюбленного мужчину с большим сердцем и скромным достатком. И та скрытность, с которой подарок был передан мне, объясняется несколько иными мотивами, чем изначально предположили вы, мой дорогой друг. Даритель избегает огласки, он не готов открыть тайну своего имени даже мне, предмету его вожделений.
Я сидел потрясенный и не сводил глаз с Холмса. Та легкость, с которой он только что признал, что на свете есть мужчина, который его обожает, поразила меня. Он не смутился, но и не выказывал никаких признаков восторга.
Я поднялся с кресла и бросил взгляд на часы. Было около полудня. Слишком рано, чтобы открывать бренди. Я чертыхнулся про себя и достал из буфета бутылку с бокалом. Холмс с интересом наблюдал за моими действиями, слегка прикрыв глаза. Казалось, он получает удовольствие от того колоссального впечатления, которое он только что произвел на меня.
Я молча указал ему на бренди, он снисходительно кивнул. Я достал второй бокал. Мы выпили и немного помолчали. Я чувствовал себя неуютно. Утреннее волнение не только не покинуло меня, но троекратно усилилось. День начинался не так, как я его задумывал.
Минут через пять тягостного для меня молчания я встал, убрал бутылку обратно в шкаф и сказал Холмсу, что собираюсь немного прогуляться. Холмс кивнул, и я уже было направился к своей комнате, чтобы взять пальто и шляпу, как его тихий вкрадчивый голос остановил меня.
- А знаете, Ватсон, несмотря на то, что мой тайный обожатель предпринял все меры для того, чтобы остаться неизвестным, я уверен, что в глубине души он жаждет, чтобы я узнал его жгучую тайну.
- Вот как, это вы тоже узнали из вензеля на шкатулке?
- Нет, я сделал этот вывод, исходя из других деталей сегодняшнего необычного происшествия.
- Что ж, тогда желаю вам удачи. И вашему воздыхателю тоже.
- Знаете, что меня поразило в этом подарке? Нет, не та огромная сумма, которая была потрачена на приобретение столь экстравагантного подарка. Но меня искренне тронула та сила его глубоких чувств ко мне, которых он сам страшится, но не в силах в себе погасить.
Комната сделалась вдруг очень маленькой, стены начали давить на меня, я чувствовал, что мне не хватает воздуха, комок подступил к горлу, и я никак не мог его сглотнуть, как ни пытался. Ночные видения, преследовавшие меня этой ночью и мешавшие мне спать, серой пленкой легли на мои глаза, на секунду или две я практически ослеп. Что со мной? Я отвернулся, чтобы Холмс не видел моего сиюминутного помешательства и сделал пару шагов в сторону комнаты, когда услышал тихий твердый голос моего друга:
- Ватсон, друг мой… Право, я не заслуживаю такого щедрого подарка от вас. Если бы я знал, что мой дорогой друг последние четыре месяца живет впроголодь, отказывает себе в развлечениях, гуляет долгими вечерами по улицам, говоря мне, что отправляется в клуб, бросил курить сигары не потому, что решил заняться здоровьем, а потому лишь, что хочет сделать мне великий подарок, я бы… Я бы никогда не принял бы такую жертву. Я бы заставил вас понять, что ваше присутствие в этом доме, ваше искреннее участие в моих делах гораздо ценнее для меня, чем любая антикварная вещица. Но тогда бы я никогда не узнал, какие сильные чувства испытывает мой друг ко мне. Я бы никогда не понял, что написано в его глазах, когда он смотрит на меня не то с болью, не то с жалостью.
Комок наконец-то удалось проглотить, мучительная серая пленка на глазах превратилась в две маленькие слезинки, торопливо сбежавшие по моим щекам. Я быстро отер лицо рукой и повернулся. От томности Холмса, от его ленивого благодушия не осталось и следа. Он подался вперед и теперь так и сидел, с прямой спиной и сжимающий побелевшими пальцами подлокотники. Его взгляд тревожно-виноватый был прикован к моему лицу. Происходящее не укладывалось в моей голове. Я сделал над собой усилие и выдавил:
- Холмс, но как вы узнали, что эту шкатулку прислал вам я?
Холмс вздохнул явно с облегчением, видимо он боялся, что я откажусь с ним говорить после того, как он разоблачил меня. Он жестом пригласил меня вернуться в кресло, но я лишь помотал головой. Я чувствовал себя, как обвиняемый в зале суда. Я хотел стоя выслушать все доказательства моей вины и окончательный приговор. Я уважал своего обвинителя, я не мог сидеть, когда обожаемый мною судья вершил мою судьбу.
- Все элементарно, Ватсон! Последние несколько месяцев вы вели себя достаточно странно. Я заметил ваше упорное желание экономить на всем. Сначала я подумал, что вы хотите съехать и копите средства. Но потом понял, что наше совместное проживание вам более чем по душе, и причина вашей экономии заключается в другом. Несколько дней назад вы как бы невзначай спросили у меня, как зовут шустрого мальчугана-посыльного из гостиницы Нортумберленд. Я сразу понял, что вы хотите послать нечто ценное и важное для вас. Простите меня, мой друг, что я позволил себе шпионить за вами. Я сделал это лишь из опасений, что вы ввязались в какую-нибудь темную историю и теперь пытаетесь уладить свои проблемы без моей помощи. Я заставил Картрайта признаться, что вы попросили его забрать из вашего клуба одну вещь и доставить ее к нам домой. Картрайт должен был явиться так рано, чтобы дверь ему открыла миссис Хадсон, которая его до этого не видела, поэтому сообщила бы мне, что шкатулку принес обыкновенный посыльный.
Сегодня утром, когда вы были в своей комнате, я получил ваш подарок и стал тщательно его изучать. Выводы, к которым я пришел, вы знаете. Но к тем, что я уже и так вам изложил, я прибавил еще один немаловажный, пожалуй, самый важный. Я понял, что вы состояли в клубе покойного лорда Грэма. Ватсон, этим утром я узнал о вас, без вас, такое, что мое понимание нашей с вами дружбы привиделось мне в совсем ином свете. Я увидел те грани наших отношений, которые были скрыты от меня. Я понял вдруг, что происходит с вами. Понял и ужаснулся. Нет, дорогой друг, не тому, что с вами происходит, а тому, как слеп я был.
Я был в сильнейшем замешательстве. Что делать? Сделать вид, что я не понял, от кого я получил этот подарок или пойти на откровенный разговор? Ватсон, верите ли, впервые в жизни я струсил. Когда вы вышли из своей комнаты, я уткнулся в газету, будучи в совершеннейшей панике. Но когда вы явились и сели передо мной, и я увидел на вас белоснежную рубашку, новый галстук и маргаритку в петлице… В этот единый миг я и понял, что мой тайный обожатель, несмотря на все свое старание сохранить секрет, всей душой хочет быть разоблаченным. Я не мог не отреагировать.
Ватсон, вы сказали, что сегодня день всех влюбленных? Принято дарить подарки и признаваться в любви?
У меня нет для вас подарка, дорогой друг… кроме моих сильных и искренних чувств к вам, которые пробудились во мне в тот момент, когда я, дикий, обезумевший, стоял сегодня утром посреди гостиной, сжимая в одной руке шкатулку, а в другой документ, направленный мне около года назад лордом Грэмом. Я без труда узнал его вензель.
Знаете, я всегда старался осаждать свои эмоции, но сегодня все не как всегда. Могу ли я просить вас кое о чем, дорогой друг?
Я стоял в отупении, пока Холмс говорил своим тихим голосом, в котором появились вдруг новые нотки. Холмс говорил со страстью, слегка захлебываясь то ли в непривычных словах, то ли в не ведомых ему доселе эмоциях. Холмс хочет меня о чем-то попросить? Превозмогая душевную боль, я слабо улыбнулся и ответил:
- Конечно, Холмс, любое ваше желание.
Он тоже улыбнулся и затем почти шепнул:
- Ватсон, это чистое безумие, но я вас…
- Холмс, ради бога, что? ЧТО?
- Ватсон, вы будете моим Валентином сегодня?
Я бросился к его ногам и уткнулся лицом в его колени…
Спустя несколько часов, показавшиеся мне блаженной вечностью, я спросил Холмса, догадывался ли он раньше о моем необычном влечении к особям мужского пола.
Он улыбнулся и ответил, что подозревал меня еще с прошлого рождества.
- Холмс, ради бога, как вы об этом догадались?
- Элементарно, мой дорогой друг! Из двух подарков, лежавших под елкой для вас и для нашей уважаемой домоправительницы, вы выбрали флакон духов, решив, что бутылка коньяка двенадцатилетней выдержки была предназначена для миссис Хадсон.